Евгений Джур: «Специальности были зашифрованы, и абитуриенты не сразу узнавали, на кого будут учиться»

Корреспонденты «Зори» побывали в alma mater ракетостроителей. На наши вопросы согласился ответить (в рамках дозволенного, ибо не перевелись еще секреты на физтехе) профессор, доктор технических наук Евгений Джур, который 20 лет был деканом физико­технического факультета и почти 30 — заведующим кафедрой технологии производства летательных аппаратов.

Моими заместителями были все генеральные

— Он начинался в Москве, с решения Верховного Главнокомандующего перепрофилировать строящийся в Днепропетровске автомобильный завод в предприятие по производству военных ракет. В мире и тогда не было стабильности, «холодная война» набирала обороты, США уже испытали свое новейшее оружие на жителях Японии, и СССР готовил ответный ход.

Идея создания учебно­научного центра для подготовки специалистов для КБ «Южное» и ЮМЗ, впрочем, была лишена милитаризма. С новым факультетом связывались надежды, в том числе и на разработку новых передовых технологий, которые могли бы быть применимы в самых разных отраслях экономики. Так оно и случилось. Физтех возник в результате слияния части мехмата и физического факультета, откуда и пришли преподаватели. Неоценимый вклад в создание физтеха внес генеральный конструктор КБ «Южное» Михаил Янгель.

— Не возникали ли на первых порах затруднения по поводу преподавания? Ведь специальности были особенные.

— Да, специальности были особенные, я бы сказал — редкие. Такие можно было получить на единичных кафедрах вузов страны. К тому же они были зашифрованы, и наши абитуриенты, лишь став студентами, узнавали, на каком поприще им предстоит трудиться. На первых порах на физтехе были созданы три кафедры: технологии производства летательных аппаратов; проектирования летательных аппаратов; двигателестроения. Позже возникли кафедры, на которых преподавались те разделы математики, физики и других фундаментальных наук, которые были связаны с главной темой физтеха и помогали освоить ее.

Понятно, что учебные планы, по которым работали наши преподаватели, создавались не в Министерстве образования. Их разрабатывали заказчики, в частности, Министерство общего машиностроения и, конечно же, КБ «Южное» и ЮМЗ. В КБ и на Южмаше были созданы филиа­лы ведущих кафедр физтеха, их возглавляли первые руководители предприятий.

Филиал кафедры технологии производства летательных аппаратов, которой я руководил на физтехе, возглавлял генеральный директор ЮМЗ Александр Максимович Макаров. То есть этот выдающийся человек являлся моим заместителем, что, судя по нашему научному сотрудничеству, его нисколько не уязвляло. Главным был результат, а не личностные амбиции. Не было никаких «терок» у нас и с Леонидом Даниловичем, когда он, будучи генеральным, одновременно являлся моим заместителем по науке.

Как дочка Кучмы на физтех поступала

— Наши выпускники работают по всему миру в космической отрасли. Среди них огромное число известнейших людей, внесших поистине неоценимый вклад в развитие украинского ракетостроения. Их фотографии помещены в холле главного корпуса факультета. Но, безусловно, второй президент Украины Леонид Кучма стоит особняком в ряду выпускников физтеха.

На физтехе, кстати, училась и дочка Леонида Даниловича Елена. Помню, как однажды он пришел ко мне в кабинет, взволнованный. «Леонид Данилович, в чем дело?» — спросил я генерального. «Так дочка к тебе поступает. Сейчас экзамен пишет. Люся (жена. — Авт.) захотела, чтобы Лена училась на физтехе. Сказала, чтобы я посидел здесь, пока будет писать экзамен…» И действительно сидел, пока я не выдержал и не сказал ему попросту: «Леонид Данилович, тебе что, делать нечего? Чего ты здесь сидишь, у тебя 50 тысяч человек на предприятии, а ты дочку здесь «пасешь». Ничего с ней не случится, на пишет как следует…» И написала. Поступила на равных со всеми, отлично училась, правда, всего лишь год: после первого курса перевелась на экономический факультет.

— Значит, мажоров здесь не жаловали?

— Дело в том, что на физтехе очень не просто учиться, нужна хорошая физико­математическая база школьных знаний, и случайные люди едва ли в состоянии пройти сложные испытания фундаментальными науками и специальными дисциплинами. Особенно раньше, когда конкурс здесь был около 10 человек на место.

Популярность физтеху обеспечивали и великолепные перспективы трудоустройства в престижной, стремительно развивавшейся отрасли, и высокая стипендия. Она составляла 45 рублей, вдобавок студентам за секретность доплачивал ЮМЗ. Кстати, как вспоминал Леонид Кучма, именно стипендия и привлекла его на физтех. В то время на потоке было 450 студентов. Ныне 270—285, а к защите бакалаврских дипломом вообще остается порядка 180, остальные отчисляются по неуспеваемости.

Сейчас, к сожалению, в связи с упадком космического машиностроения профессия ракетостроителя не в почете. Конкурс на физтех резко сократился, был год, когда у нас вообще случился недобор на бюджет.

Курица, несущая золотые яйца

— Знаете, мне не очень хочется сравнивать то, что было раньше, с нашим нынешним житием­бытием. Непонятно, обидно, больно за нашу отрасль, развитие которой, в том числе и благодаря научной работе физтеха, способствовало развитию и других отраслей. Научно­производственная лаборатория физтеха была одной из передовых в стране по уровню оснащенности и тем результатам, которые выдавала. Только на одной моей кафедре выполнялись государственные заказы стоимостью 4—5 миллионов рублей в год! Причем наши разработки использовались и в других отраслях экономики.

Физтех был той самой курочкой, которая несла золотые яйца для ДГУ и предлагала новые технологии всей экономике страны. Неудивительно, что более 90% преподавательского состава физтеха — это доктора и кандидаты наук. Неудивительно, что физтех гремел, что учиться здесь было почетно и престижно еще и потому, что ребята знали: им предстоит интересная и высокооплачиваемая работа, жилье, полагающееся им как молодым специалистам.

Распределение касалось исключительно всех выпускников: никто не мог, да и не пытался увильнуть от него. Сегодня же получается парадокс: мы учим наших студентов за государственные деньги, единицы находят работу в тех же КБ и ЮМЗ, остальные находят применение знаниям, полученным на физтехе, за пределами страны.

— Возможно, потому, что там не учат так, как на физтехе. А могли ли учиться в советское время на физтехе студенты из других стран?

— Нет, я не припомню такого. Страна строго блюла секреты в ракетостроении. Вход на физтех иностранцам был запрещен. Уже в годы независимости, когда специальности, которым обучают на физтехе, начали постепенно рассекречиваться, на факультете появились иностранные студенты — бразильцы, казахи. Сейчас университет налаживает связи с Китаем на предмет обучения на физтехе их студентов.

Как волейбол в ракетостроители привел

— Скажем так, окольными путями, через волейбол. Я, выпускник Киевского института физкультуры, показывающий неплохую игру в волейбол (одно время выступал за сборную Украины), стал работать преподавателем на кафедре физкультуры Днепропетровского госуниверситета. Как­то меня увидел декан физтеха Владимир Иванович Онищенко и загорелся идеей «заполучить» меня на факультет. Спорт тогда был в почете, и хорошие спортсмены ценились.

О том, что такое «физтех», я имел смутное представление, однако не мог устоять перед доводами Владимира Ивановича. Поступил на вечернее отделение, стал работать старшим лаборантом одной из кафедр. И так увлекся темой, которой жил физтех (а здесь все такие увлеченные, иные просто уходят), что потом поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую, докторскую диссертации. В 1984 году был назначен на должность декана, в которой проработал 20 лет. В 1987 году возглавил кафедру технологии производства летательных аппаратов.

С прошлого года уже не «зав», а просто профессор, обретший, наконец, свободу и получивший возможность работать в кабинете, на окнах которого уже нет решеток.

Под опекой СБУ

— Свобода, о которой я упомянул, — это образ моего отхода от должностей, позволившего мне заниматься исключительно преподаванием и научной работой, без каких­либо административных обязанностей. На самом деле, не все так было страшно «под колпаком» КГБ, потом СБУ.

Эта организация не досаждала нам своим вниманием и опекала. А опека точно была — не очень навязчивая, без вмешательства в научно­преподавательский процесс. Правда, случались моменты, когда наши преподаватели вынуждены были общаться с представителями госбезопасности, что называется, с глазу на глаз. Это случилось, например, с завкафедрой автоматики Владимиром Алексеевичем Лариным по его возвращении из Ливии, где он год преподавал студентам этой страны.

— Судя по всему, сотрудников госбезопасности интересовало, не выдал ли наш ученый военную тайну. А часто ли случалось в советское время, чтобы ваши преподаватели выезжали за рубеж и читали лекции в тамошних вузах?

— Нет, это были единичные случаи. Наши преподаватели были невыездными из­за того, что имели доступ к секретным разработкам. Из последних случаев могу сказать о моем ученике Артеме Андрианове, уехавшем по контракту в Бразилию. У нас учились в магистратуре бразильские студенты, которым он преподавал. По возвращении домой они прислали ему приглашение на работу.

Секретная комната еще не закрыта

— Да, существует, но студенты уже не сдают туда конспекты. Специальности, как я говорил, рассекречены, однако на факультете еще достаточно того, что не следует видеть не посвященным в тему. Это, например, «изделия» — разработки КБ и ЮМЗ.

— Потому на физтехе — единственном факультете в университете — все еще действует пропускная система?

— Да, это так. Отголоски славной истории отрасли и физтеха как ее учебно­научной базы…

— Хотите поздравить коллег и студентов с Днем космонавтики?

— Да, конечно. И хочу пожелать нашему государству обрести мудрость и хотя бы не растерять остатки того, что 65 лет пестовалось с любовью к науке и величайшим уважением к стране. Чего, похоже, она не оценила…