Жизнь продолжается, — всегда говорил Евгений Кучеревский

Мы были как одна большая семья

Когда Ирина Кучеревская была ребенком, видела отца очень редко. Приедет — и на следующий день уже опять на работу:

— Мы все жили в разных местах. Он был в Никополе, я — в Николаеве. Потом я переехала в Днепропетровск. В один город все съехались уже в 1986 году. Лишь изредка в моем детстве выбирались все вместе на море летом, осенью они с мамой могли поехать в санаторий.

Тренером Евгений Кучеревский стал в Никополе в 1974 году. В «Колос» его пригласили Владимир Емец и Геннадий Жиздик. Потом они перешли в «Днепр», а он остался в «Колосе» до 1986 года. Связывали великих тренеров отношения не только трудовые, но и дружеские:

— Если выдавалась свободная минутка, они ездили куда-то вместе. Любили рыбалку, раков половить. Ходили друг к другу в гости. Ко мне дядя Вова и дядя Гена относились хорошо. Мы были как одна большая семья.

Я до сих пор общаюсь с детьми Емца и Жиздика. Мама созванивается и с одной, и с другой тетей Валей (жены Емца и Жиздика носят одинаковое имя — прим. авт.). Когда отец был жив, в годовщины смерти Владимира Александровича и Геннадия Афанасьевича, где бы он ни был, просил нас поехать на кладбище. Положить цветы к их могилам, зажечь свечи — почтить их память.

Тренер — на работе, а для меня — такой же отец

Что же помогло Евгению Кучеревскому привести команду ко второму чемпионству? Целеустремленность, — моментально отвечает Ирина:

— Еще в «Колосе» они очень быстро завоевали первое место. В1975 году стали чемпионами Украины среди команд физкультурных коллективов. Клуб получил статус команды мастеров и начал выступать в чемпионатах СССР. Да и дальше команда только радовала. В их время играла на «ура». Это были стабильные победы. Но здесь был другой уровень. Это Днепропетровск. Ему было с чем сравнивать.

Перед игрой с «Жальгирисом» Евгений Мефодьевич, конечно, страшно переживал. Но о чем именно он думал, — не знает никто. Не любил он делиться переживаниями с семьей:

— Он молчал, ходил такой серьезный. Никогда не кричал, не ругался. Но все знали: если сегодня игра, мы ему не звоним. Маме мог позвонить сам, и то, в крайнем случае — если кто болеет, например. После матча ее набирал первой. Потом уже нас, или мы сами перезванивали. Наверное, редкие встречи научили нас хорошо чувствовать друг друга и на расстоянии, и вблизи. Нам не надо было лишний раз ничего объяснять.

Только один раз видела Ирина, когда отец не просто молчаливо переживал рабочие моменты, а чуть не плакал. Это было, когда он впервые уходил из «Днепра»:

— Папа, что случилось?

— Ничего, прорвемся.

Вдвойне приятно было переживать с отцом счастливые моменты:

— Я помню его радостным. Мы читали вместе Пушкина, Есенина, Маяковского, пели романсы в два голоса. Он всегда был душой компании — и пошутить мог, и рассказчиком был отличным. В советское время никто ничего не видел, не слышал, а он уже границу пересек. Слушали его с открытым ртом. Юля уже тогда подрастала. Она просто не слазила с его колен. Тренером он был на работе. Для меня — такой же отец со своими достоинствами и недостатками.

В медицинском институте, где училась Ирина, знали кто ее отец. Но на этом все и заканчивалось:

— Я жила в общежитии, как и все. В комнате нас было четверо. Если что-то не сдала, пересдавала. Да и поступила я с четвертой попытки. Училась как все — были и тройки, и стипендию было, что не получала. После чего устроилась на работу в скорую медсестрой. Было очень тяжело. Ведь учеба и без того была сложной. Папа видел, как я себя истязала — приехал на работу и пытался забрать мои документы. Но я была и сама очень целеустремленной с детства, хотела чего-то достичь.

Он не любил быть и казаться слабым

Отец ненавидел, если в СМИ просачивалась информация о его здоровье, — вспоминает Ирина:

— Мой муж работает на скорой. Бывало, что папу с сердцем увозили к нему в реанимацию. Но только чуть-чуть восстановится сердечный ритм, как отец вставал и просился на работу. Не хотел болеть. В такие моменты он чувствовал себя слабым, беспомощным. Для него хуже этого ничего не могло быть.

Помню, был у нас разговор. А что если заболеет серьезно? И тут он выдал:

— У меня пистолет есть. Я, если что, и застрелиться могу.

И я считала, что в этом не слабость его, а сила. Такие решения очень тяжелые. Говорила ему:

— Папа, ты о нас подумал?

— О вас я как раз и подумал.

Таких разговоров в семье больше не было. Но, как вспоминают Ирина и Юля, Евгений Мефодьевич тяжело переживал «качели», которые начались в «Днепре» незадолго до его гибели. После не очень удачного сезона 2005/06 года Кучеревский оставил пост главного тренера команды и работал спортивным директором «Днепра»:

— Он говорил, что готов к этому. Но это было не так. Он очень страдал, переживал. Был еще опыт, который хотел передать молодым футболистам.

Идеальный мужчина — дедушка

Всю жизнь рука об руку с Евгением Кучеревским шла супруга Тамара Васильевна. Когда они познакомились, обоим не было и двадцати. Впервые увидели друг друга на танцплощадке в Новой Каховке. Оба говорили — это любовь с первого взгляда.

— Дедушка был очень значимым мужчиной в моей жизни, — вспоминает внучка Юлия. — Как он нашу бабушку любил! Если бы мог, посадил бы в коробку, чтобы она не болела и ни от чего не страдала. Я не говорю, что он идеальный, нет. Наверное, я бы не выдержала, если бы муж днями со мной не разговаривал, потому что весь в своей работе. Но тех качеств, которые у него были, нет ни у кого. Он особенный. Не идеальный, но для меня идеал.

Как и дочку, Юлию дедушка не баловал. Учил быть в меру жесткой, но доброй, никогда не завидовать. Имея множество возможностей, Евгений Мефодьевич постоянно говорил тогда еще маленькой Юле:

— Деньги — это не главное.

Как к наставнику, приходили решать свои вопросы к нему и футболисты. Знали, что он никогда не будет выносить сор из избы и всегда даст дельный совет. До сих пор общается семья Кучеревского с Шаховыми, Кудрицкими, Городовыми.

— Мне кажется, дедушке был нужен отдельный блокнот, чтобы записывать, у кого какие проблемы и кому чем помочь, — смеется Юлия.

Будучи школьницей, она ходила с ним на все значимые матчи в любую погоду. Брал с собой и на тренировки. Первыми ее рисунками были человечки на футбольном поле — так она подражала дедушке, который чертил тактические схемы игры. Позже перед каждой игрой Юля рисовала для дедушки открытки, которые презентовала после матча. Часто даже угадывала заранее счет, с которым закончится игра и прописывала его в открытке. Сегодня роспись Юлии Кучеревской полностью повторяет автограф Евгения Кучеревского. Она тренировала ее годами.

Память жива

Человек жив, пока жива память о нем. Подошла к концу акция «Днепр-чемпион!». На бульваре им. Евгения Кучеревского появился памятник, где выгравированы имена чемпионов. «Старший тренер — Евгений Кучеревский», — значится на табличках с именами чемпионов 1988 и 1989 годов.

— Спасибо всем, кто принимал участие в организации этой акции. Мы с удовольствием пришли на матч 12 октября. Отца знают и помнят тысячи людей. Очень многие подходили к нам и что-то вспоминали о нем, — говорит Ирина Кучеревская.

— Было так приятно, когда о нем спрашивали одноклассники, просили автографы, когда он приходил на школьные мероприятия, — рассказывает Юлия. — Он был совершенно простым, незвездным человеком. Помню: иду я возле 67-й школы, на другой стороне улицы был магазин. Вижу картину. Возле магазина останавливается машина, из нее выходит дедушка. И к нему сразу подбегает человек пятнадцать детворы. Обступили его со всех сторон. Я даже не подошла — просто стояла и с восторгом смотрела на это. Я очень ценю, что о нем помнят и говорят до сих пор. И надеюсь, будут говорить.

Сейчас я занимаюсь танцами, тренирую деток. Часто сижу и думаю: ну почему тебя нет рядом, почему не могу спросить совета? Если бы можно было повернуть время вспять… Оглядываясь назад, я понимаю: пока он был рядом, я бы не бежала гулять при каждом удобном случае, а больше бы тратила времени на общение с ним.

— Раньше мы буквально жили на кладбище. Дома сделали стенку-музей отца — фотографии, кубки, мячи, вымпелы, значки. Не было и дня, чтобы я не вспомнила о нем. Он снится мне практически каждую ночь, — продолжает дочь великого тренера. — Мы не можем отпустить его до сих пор. Но говорят, что время лечит, и я верю в это. Боль утраты не исчезает, но притупляется. Отец всегда любил говорить: «Жизнь продолжается».