Людмила Захарченко: У меня было ощущение, что я забрала этих 10-летних детей из роддома

Ребенок имеет право жить и воспитываться в семье (Из Конвенции о правах ребенка, принятой 20 ноября 1989 года Генеральной Ассамблеей ООН) 1 июня — Международный день защиты детей. Он был учрежден Конгрессом Международной демократической федерации женщин. Произошло это в 1949 году в Париже.

В Украине в середине 2000­х годов государство «объявило курс» на развитие семейных форм воспитания. Стали создаваться приемные семьи и детские дома семейного типа (ДДСТ), постепенно пустеть «классические» детские дома. Но тема защиты от сиротства по­прежнему актуальна.

Накануне Международного дня защиты детей «Зоря» побеседовала с человеком, который уже много лет заменяет брошенным детям маму. Это Людмила Захарченко, мама-­воспитатель семейного детского дома, воспитавшая троих родных и восемнадцать приемных детей.

У семи нянек…

— Кстати, уже единственный в Днепропетровске. И если в середине 2000­х годов, когда я пришла туда на работу, в доме жили 125 детей, то сейчас там — чуть больше 20. Это результат принципиально нового для нашего государства подхода к проблеме сиротства, который оно начало демонстрировать в середине 2000­х годов.

Едва окунувшись в тему, я интуитивно поняла, что с нашими детскими домами что-­то не то. Ребята не умели делать элементарные вещи. Позже, когда я уже создала приемную семью и у меня появились Виталик и Анжела, а спустя два месяца — Дима и Юля, достаточно взрослые дети из двух семей, во мне некоторое время жило ощущение, что я забрала их 10­летними из роддома. Такими беспомощными перед бытом, элементарными житейскими ситуациями оказались эти дети. Кстати, месячное содержание каждого ребенка обходилось в то время государству в 14 тысяч гривен! В каждой группе работали три воспитателя и четыре нянечки, детей обслуживали прачка, повар и другие «единицы штатного расписания». В общем, система была неэффективная в социальном плане и затратная — в финансовом.

«У Бехтерова» я интуитивно пыталась бороться с системой, воспитывающей беспомощных иждивенцев. Брала ребят на уборку клубники, уговорила руководителя кружка домоводства обучать этой науке и мальчишек. Помню, с какой гордостью принесли они мне тарелку собственноручно приготовленного оливье!

— Как вы попали на работу в этот детский дом?

— Думаю, это было закономерно, хотя внешне выглядело как случайность. В то время я была хозяйкой нескольких киосков, и этот бизнес позволял не бедствовать мне и моим троим детям, старшие из которых, впрочем, уже сами пытались встать на ноги. Однако все десять лет моей «торговой деятельности» отчетливо понимала: это не мое, мое призвание — дети. И не только потому, что я окончила педучилище и наш днепропетровский университет, что десять лет проработала воспитателем в садике. Даже занимаясь торговой деятельностью, организовывала для местной детворы праздники, на которых была массовиком­затейником. Это случалось, как правило, в последние дни лета, перед школой — прямо возле киосков. Меня тянуло к детям, и потому, когда знакомая упомянула о свободной вакансии воспитателя «у Бехтерова», пошла не раздумывая.

Детский дом оказался образцово­показательным, туда регулярно наведывались «высокие гости», начиная от мэра Днепропетровска и заканчивая звездами. Позже, уже создав приемную семью, я поняла, что это такое — необходимость быть всегда «в форме», какое это изнуряющее напряжение — постоянная готовность соответствовать своему статусу. Помню, как проверяющие, регулярно наведывавшиеся в мою семью с целью контроля, тщательно исследовали все уголки моего жилища — нет ли там пыли, будто это является главным критерием успешности или не успешности семьи. Не исключаю некоторого предубеждения. Знаете, мы, приемные родители, порой сталкиваемся с негативным к себе отношением: дескать, обогащаемся за счет сирот.

Чтобы вы знали: моя зарплата на каждого ребенка тогда составляла 400 гривен — то есть я получала 1200 гривен. Плюс на каждого ребенка государство выплачивало чуть более 800 гривен, которые вкладывались мною в обеспечение надлежащего уровня жизни детей — уровня, тщательно контролируемого государством в лице его чиновников.

Да, жизнь внесла коррективы в финансовое обеспечение программы семейных форм воспитания, но не настолько существенные. Воспитывать сирот сложно и морально и материально. Иногда, когда я встречаю заявления по поводу собственного «обогащения», отвечаю в сердцах: а вы тоже возьмите 10 детей — будем обогащаться вместе.

О роли бабушки Фроси не только в судьбе дедушки Федосия

— Знаете, идя на работу в детский дом, я предчувствовала, что посвящу себя детям. Я постоянно примеряла на себя судьбу бабушки Фроси, которая, выйдя замуж за вдовца, дедушку Федосия, воспитала как своих, троих его детей. То, что государство начало внедрять семейные формы воспитания и облегчило процедуру создания приемных семей, ускорило зреющее во мне желание дать домашнее тепло сиротам и побудило действовать. Однако я столкнулась с сопротивлением системы — несмотря на то, что лично Владимир Викторович Бехтеров одобрил мое решение и пытался помочь с благотворителями.

Система же не хотела отдавать детей в семьи: ведь тогда сотрудники детских домов остались бы без работы. Понадобилось несколько лет, чтобы я создала приемную семью. И нужен был случай, чтобы я организовала детский дом семейного типа — а это уже пять приемных детей.

— Вы упомянули о критериях успешности. Каковы они, по вашему мнению?

— Одним словом не скажешь. Но это уж точно не готовность приемных детей сходу называть тебя «мамой». Такие ребята делают это охотно и почти сразу, но в этом скоропалительном признании материнства, на мой взгляд, нет притворства и приспособленчества. Просто дети, жаждущие семейной любви и заботы, сразу откликаются на нее.

Критерием того, что мы состоялись, возможно, стало участие моих родных детей в жизни нашей приемной семьи. Мои сыновья, которым было тогда далеко за 20, едва ли не заменили детям отцов. Мы копались в огороде, ездили на велосипедах, колдовали на кухне: мой средний родной сын Слава передал Виталику любовь к кулинарии, и сейчас приемный сын стажируется в лучшем ресторане областного центра и приглашен на работу в Польшу. Критерием того, что мы — одна семья, крепкая и дружная, стали наши совместные путешествия по стране. Мы даже побывали в Польше благодаря помощи волонтеров. И критерием того, что все это было затеяно не зря, стало и то, что мои приемные дети начали потихоньку выдавливать из себя озлобленность, эгоцентризм, зависть.

Вспоминаю историю с моей Аней — очень непростой девочкой, которую еще маленькой взяла в семью одна добрая женщина, но промучившись с ней пять лет, вернула обратно. Этот случай и помог мне создать ДДСТ, так как возвращение Ани в детский дом портило показатели, а держать ее в приюте до совершеннолетия было невозможно. Я взяла девочку себе, зная об ее непростом характере. Как­то, не желая куда­то ехать, она порвала свои туфли. И мой ответ не замедлил себя долго ждать. Я купила каждому из четырех детей шоколадки и вручила их Анжеле, Виталию, Юле и Диме. А Ане протянула тюбик клея: «Прости, Анечка, я бы купила тебе шоколадку, если б остались деньги. Но мне пришлось потратить их на клей, чтобы ты заклеила порванные туфельки». После этого капризы резко пошли на убыль.

Что действительно является показателем того, что наш семейный очаг не тлеет, а греет? Сама жизнь. Уже выпустились шестеро детей — ушли, как говорится, в большую жизнь, получают специальности. Стасик, который два года жил в нашем доме, вернулся к маме, восстановившейся в родительских правах, и я счастлива за него и эту когда­то оступившуюся женщину. Ушли Наташа и Саша, которых взяла под опеку родная бабушка. Но зато пришли другие. Никита, Назар и их сестричка Мирослава — самая маленькая в нашем доме. Алеша и его сестрички Саша и Леночка.

Сейчас в нашем доме 10 детей. Это еще Дима, Настя, Сережа и Артур. Сережа пришел к нам не из приюта, как другие дети, а из семейного детского дома, кстати, достаточно известного, показательного, куда привозят гостей. Мальчик, на глазах которого отец убил маму, оказался слишком сложным, не показательным для этого образцового ДДСТ, и родители­воспитатели попросили меня взять его к себе, в деревню, где мы обосновались несколько лет назад (ДДСТ Захарченко переехал из Днепропетровска в село Преображенку Томаковского района. — Авт.). Это еще раз о критериях и показательности. Полагаю, Сереже действительно будет здесь лучше.

— Не жалеете, что «ввязались» в это непростое дело?

— Нет, ни в коем случае. Я знала, на что шла. Полагаю, моей стойкости и любви хватит, чтобы обогреть домашним теплом — простите за банальность — еще много маленьких сирот. А их, судя по ситуации в стране, будет прибавляться и прибавляться.