Часовщик Константин Шульман знает цену времени

— Константин, почему из всех профессий вы избрали именно эту?

— Думаю, первопричина в моем дедушке с его «правильно настроенными руками». Ему, многие годы проработавшему электрослесарем на заводе имени Петровского, попали в руки настенные часы, многие годы отстукивавшие время в здании заводской проходной, но остановленные войной. Дедушка оживил этот старинный механизм, который очень пришелся по душе его приятелю. Но дедушка не торопился расставаться с часами, и только после того, как ушел из жизни, бабушка подарила их другу семьи. Именно я сопровождал бабушку на переговоры по поводу передачи реликвии. Наш знакомец оказался не чужд ремеслу часовщика. Я испытываю к этому человеку благодарность, так как он пробудил у меня интерес к «изнанке времени». Я стал чинить часы под его руководством. О заработках, конечно, говорить не приходилось, однако первая свая в фундамент будущей профессии уже была вбита.

— Как отнеслись родители к вашему интересу часовым делом, имевшему все перспективы стать делом всей жизни?

— Очень положительно, как относятся адекватные родители к хорошей увлеченности своего ребенка. Не думаю, чтобы мама и папа, геологи по профессии, встретившие друг друга в геологической партии, исколесившие пол-Сибири и бросившие якорь уже в достаточно зрелом возрасте, готовили сыну подобную участь.

— Значит, по окончании школы вы не сомневались, кем станете?

— Отчего же, сомневался. Например, я увлекался фотографией и не исключал, что могу податься и в фотографы. Правда, по зрелому размышлению понял, что вряд ли при моем не очень хорошем знании химии достигну больших высот в фотоискусстве. А вот анатомия времени была мне уже хорошо известна. И я решил пойти в часовщики.

— Сейчас уже сложно найти учебное заведение, где учат этой специальности…

— Действительно, и я не назову такое. Но в мою бытность школьником на часовщика можно было выучиться в профессионально-техническом училище, которое, по сути, являлось учебным комбинатом областного управления бытового обслуживания населения. Однако попасть туда просто так, с улицы, было невозможно. В училище брали только с направлениями предприятий бытового обслуживания, и все абитуриенты имели такие «бумажки». К слову, в этом ПТУ в большом количестве учились дети из малообеспеченных семей, а также ребята-инвалиды.

— И вы тоже заимели такую «бумажку»?

— Да, конечно. Я пришел на завод рембыттехники и заявил, что хочу учиться на часовщика. «А не родственник ли вы Шульманам?» — спросили меня там. В Днепропетровске действительно трудилась целая династия часовщиков с этой фамилией. «Нет, не родственник, но знаю их», — ответил я, ничуть не соврав: в моем классе училась внучатая племянница известного часовщика Михаила Яковлевича. «А почему вы хотите стать часовщиком?» — продолжали допытывать меня на заводе. Тогда я вынул из кармана дедушкину «луковицу» и продемонстрировал ее своему собеседнику: «Вот, отремонтировал». Аргумент оказался очень весомым, хотя, как мне помнится, карманные часы были не совсем в порядке. Так я получил благословение на учебу в ПТУ. Училище, к слову, я окончил с красным дипломом, который ныне держу на видном месте в своей мастерской.

— Вы пришли в ту отрасль услуг, которая не очень почиталась народом. Недаром к ней надолго прикрепилось выражение «ненавязчивый сервис».

— Что ж, и моя мама выказывала по этому поводу тревогу. Ей не нравилось, что сын пошел в ту отрасль, представители которой не пользуются уважением у народа. «Я буду лучом света в темном царстве», — помнится, с улыбкой сказал я маме.

— Служба быта действительно оказалась «темным царством»?

— Нет, хотя семья и оказалась «не без урода», однако я встретил там много порядочных людей, настоящих профессионалов. Таким, например, был Александр Андреевич Слесаренко по прозвищу «Тятя», данному ему за то, что ни одну просьбу не оставлял без внимания, опекал молодых. Он и стал одним из моих первых учителей. Жаль, что краткость времени, которое я пробыл возле него, не позволило «взять» у этого человека максимум знаний и навыков.

Кстати, именно «Тяте» вместе с небезызвестным Михаилом Яковлевичем Шульманом было поручено в 80-е годы реанимировать часы на знаменитом Свято-Троицком соборе в Новомосковске, которые не ходили со времен Великой Отечественной войны. И он блестяще справился с этой задачей.

— Куда вы попали по окончании училища?

— В самый Центральный дом быта, на улице Короленко. Я получил распределение в цех крупногабаритных часов, где и проходил производственную практику во время учебы. А она, кстати, и состояла главным образом из постижения профессии часовщика на деле, а не в теории. Не забуду, как Александр Андреевич Слесаренко на моих глазах сломал зубцы в барабане часового механизма и предложил мне, практиканту, сделать новые. Я, понятно, постарался не подкачать.

— Работа оправдала ваши ожидания?

— Безусловно. Я работал в цехе, где трудились 20 часовщиков. Если один искал ответа на вопрос, то этот ответ узнавали все. В общем, шел колоссальный обмен опытом, бесценный для новичка.

— Мне вспоминается то время: в моде были настенные часы с кукушкой, но достать их было невозможно. Легче было настоящую кукушку поймать, чем такие часы купить.

— Часовщики, кстати, не любили работать с ними. Платили за ремонт копейки, а возиться приходилось много из-за несовершенства заводского механизма. В общем, не часы, а одна головная боль. И только после командировки на часовой завод, расположенный в Пензенской области, группа наших часовщиков научилась обращаться с кукушками и достигла в их ремонте больших успехов. Я, к сожалению, в той командировке не участвовал. По-моему, уже готовился к службе в армии.

— Там тоже пришлось иметь дело с часовыми механизмами, скажем, взрывных устройств?

— Нет, я служил в пехоте, кстати, в Германии, в должности командира отделения. И там ремонтировал часы — сослуживцам, отцам-командирам. Приходилось работать и лежа на плащ-палатке. В общем, я еще раз понял, что своей профессией «попал в десятку». Она и мне приносила моральное и материальное удовлетворение, и людям ощутимую пользу.

— Счастливые часов не наблюдают… Это и о вас сказано?

— Да, я своих жен — и первую, и вторую — благодаря времени и нашел. Познакомился с ними в мастерской, куда они пришли, чтобы починить часы.

— Как складывалась ваша профессиональная жизнь по возвращении из армии?

— Я всего месяц проработал в Центральном доме быта, а затем был переведен в мастерскую, расположенную в Доме быта на жилмассиве Тополь. В этом перемещении были и «плюсы», и «минусы». Я терял общение — Интернетом в то время еще не пользовались, но зато приобретал возможность заработать. А зарабатывать я уже хотел. Если в Центральном доме быта мой заработок едва достигал 80 рублей, то на точке я стал зарабатывать 150 — и это только официально. А неофициально мог заработать и 200 рублей, причем, не в обход закона. Это позволялось, лишь бы план выполнялся. А он сначала составлял 700 рублей в месяц, потом 550…

— А потом наступила перестройка, разгосударствление… Как отреагировала на эти перемены ваша часовая мастерская?

— Мы с моим помощником, что называется, коммерциализовались, отделились от Дома быта и стали хозяйствовать самостоятельно, на себя. Сначала наше предприятие называлось, как по Ильфу и Петрову, «Новое время». Потом, когда я остался один (помощник уехал на ПМЖ в Германию), назвал свою мастерскую «У дяди Кости».

— Новое время принесло и новые механизмы его демонстрации. Насколько изменились часы с того времени, как вы пришли в профессию?

— Изменения произошли существенные. Прекратили существование заводы, производящие такие известные бренды как «Чайка», «Слава». Многие предприятия на территории бывшего Советского Союза теперь занимаются сборкой часов, основу которых составляют детали китайского производства. Китайская продукция заполонила рынок и выдает себя за продукцию известнейших марок. К сожалению, теряют былое качество и швейцарские часы.

— Значит ли это, что работать стало менее интересно?

— Не могу так сказать. Ведь многие, несмотря на засилье китайской продукции, пользуются часами еще советского периода, и мне часто приходится иметь с ними дело. Да, значительная часть моей работы ныне представляет собой замену батареи в часах, чего не было на заре моей профессиональной деятельности, однако и это дает повод для гордости. Ведь я знаю, что поставленные мной батареи будут «трубить» год, а то и больше, а не «сдохнут» уже через пару месяцев. «У дяди Кости» — это тоже бренд, как «Полет» или «Ракета».

— Уверена, вы коллекционируете часы.

— Не думаю, что это можно назвать коллекцией. Хотя я действительно сапожник с сапогами. В моей мастерской есть несколько моих собственных достаточно интересных, с точки зрения антиквариата, часов. Регулярно поступают предложения от коллекционеров продать их, но время расставаться с ними еще не наступило. И, хочется верить, никогда не наступит.